«Ведь  слово,  даже пронесенное через века, может ранить самолюбие людей, если смысл его стал обидным и незаслуженно оскорбительным».

Скажу откровенно, я не историк-профессионал и краеведением занялся лишь потому, что захотел узнать правдивую историю Боровского и Боровской слободы, моей Малой Родины. Позже, осмыслив исторические процессы, отразившиеся в судьбе населённого пункта и его жителей, я решился передать всё, найденное мной в истории России и в архивных фондах, моим землякам и родственникам из Боровского.

К сожалению, о Боровском, кроме уважаемых мною историков - И.Ф. Познякова и кандидата исторических наук А.И. Агафонова [1], конкретно писали не многие. К тому же, со времени выхода  единственной книги о Боровском, прошло уже много лет и в настоящее время открылись новые любопытные данные по истории городка и Боровской слободы.

Последнее время мои знакомые,  зная,  что я пишу о Боровском, не редко мне задавали вопрос о статье с обидным для боровщан названием «Ворівське" – Борівське». При этом многие интересовались, что это за автор, пытающийся доказать истинность этой злой шутки?..

На это я как отвечал, так и отвечаю, что запретить писать подобное никто не может. Каждый волен свободно выражать свои мысли, особенно, если они не идут в разрез с конституцией страны и, к тому же, на державній мові.

«Доверяй, но проверяй!»

В конце концов, прочитав внимательно почти все очерки известного в Северодонецке краеведа,  я не смог не отреагировать на его высказывания по поводу истории Боровского, вышедшие под рубрикой, не допускающей сомнений и возражений - «Таке Було».

А как же иначе, если статья написана «членом Національної спілки краєзнавців України», которому доверяет вещать не только сама «спілка», но даже читатели,  приученные со времён Союза верить напечатанному слову.

Что же до наших боровщан и выходцев из Боровского, то большинство из них великодушно хранит мудрое молчание…

 Поняв не случайность точек зрения автора, а уверенность в занимаемой им  позиции, решился и я  представит читателям свою.

Уж, в самом деле, меня, как и других потомков коренных боровщан, «за живое зацепило» возмутительное  «Ворівське" – Борівське».

И очень хотелось спросить члена спілки: «А Вы сами уверенны в том, что «ТАКЕ БУЛО»?»

...Лично я с некоторых пор  не только не верю автору, но и готов утверждать, что здесь,  как и в прежних  его статьях о Боровском,  много неправды и подтасовки, а вот убедительных аргументов, практически нет.  Тема высосана из пальца.

В самом начале его статьи для убедительности приводятся провокационные выдержки из материалов собранных «ученими Луганського університету», що«цікавилися у корінних жителів їх знаннями про походження назви селища».

Здесь же следуют  образцы ответов, никому неизвестных личностей боровщан, обозначенных как «П.П.Ф., 1912р.н., Б.А.П., 1931р.н. или, просто,  «Ч.И.Н.»,  призванные убедить читателя в том, что «Борівське» от рождения  есть «Ворівське ».

                Вот как это выглядит в оригинале текста:

« П.П.Ф., 1912 р.н.: Раньше наше сяло празывалось Варавским. Сюда царица Екатерина Втарая вароф ссылала на исправление, таму и была – Варавское.

Б.А.П., 1931р.н.: Сяло наше не звали Баравское, а звали Варавское. Здесь жили сосланные люди. Сяло размножилось и люди пашли корянные, а многа заезжих – живуть тута, работають по савхозам.

 Ч.И.Н.: Паселение наше называлась Варавским, а патом какой-то пан выкупил наше сяло и переменил первую букву.»

Прочитав эти цитаты, создаётся впечатление, что не случайно  в мифологическом «Варавском» собрали«вароф» и «сосланных людей», а чтобы подчеркнуть,  от кого пошли жители нынешнего Боровского и чьей воле они были покорны.

Как видим, из ответов «корянных» -  именно воле  «Екатерины Втарой» и какого-то «пана», наверное, украинского.

Не опровергая предположения неизвестных личностей, а крепко уцепившись, за якобы народное название «Варавское», автор идёт дальше: «…назва Ворівське дійсно говорить про історію виникнення селища».

Хочу, однако, упредить дальнейший ход его мысли, пояснив, что высказывания подобные вышеприведенным,  боровщане слышали ни раз, при этом никогда не принимали их в серьёз. Эти байки всегда были расхожи в среде пришлого населения вокруг Боровского, позже  и в курилках прежнего АЗОТа.

Более того, в дополнение к примерам, приведенным «членом Національної спілки краєзнавців» приведу и я свой пример из очерка В.И. Подова «Боровское – Краснянка – Рубежное»:

«Упоминание села вызвало о нем разговор. Один из пассажиров, человек, видно солидного положения, рас­сказывал соседям, что Боровское ранее называлось иначе. Будто еще Екатерина выслала сюда преступников, отчего и названо бы­ло основанное ими село— Воровское.

— Откуда вы взяли эти сведения? — спросил я рассказчика.

Тот вполне серьезно убеждал меня, что где-то читал об этом.Включившись в разговор, пытаюсь показать несостоятельность утверждения рассказчика. Сообщил, что мне довелось изучать в архиве древних актов в Москве документы начала 18 века, времен более ранних, нежели те, когда царствовала Екатерина II.

В тех документах село называлось так же, как и теперь— Боровское. Оно было основано задолго до появления на свет Екатерины II. И время, и условия его возникновения в действительности были иными.

Вскоре в автобусе почти никого не осталось. Вышел и я. Но раз­говор не забылся. Хорошо, что у людей есть интерес к прошлому своего края. Но вот достоверной информации об этом мало.

И по­тому история села, то или иное событие прошлого нередко предс­тает перед современными жителями в искаженном виде. Хуже то­го, иногда в обидном, оскорбительном, как это произошло в этот раз. И дело не только в том, что допускается смещение событий во времени, что подменено название села».

Однако, попробуем и сами понять происхождение мифа, реконструируемого «членом Національної спілки».

Как известно, вскоре после подавления Булавинского восстания, для охраны рубежа донецкие юрты выше Лугана заселили служилыми людьми.  Рядом с ними поселили, подавлявших  восстание малороссийских и слободских казаков. При этом соседями тех и других были  дворяне и чиновники Бахмутской провинции, которые получив земли, завезли на них своих холопов и крепостных.

Естественно, что для соседей служилые, были такими же чужими, как жившие здесь враги  Государя - донцы-булавинцы.

У выходцев с Белгородских и Воронежских земель, были почти тот же язык и традиции, что и у донцов. И этим они очень отличались от селившихся рядом слободских казаков.

При этом, этнические границы были крепкими. Как показывают Ревизские сказки Боровской и других, соседних слобод, служилые люди, хотя и приняли к себе часть прощённых  булавинцев,  крайне редко брали в жёны дочерей казаков-малороссов.

Такая этнокультрная общность потомственных ратников и донцов находит своё место  в народной памяти однодворцев  в фольклорных образах  князей, бояр и казаков.

О существовании духовной преемственности между старыми и новыми жителями городка мы получаем свидетельство и у Филарета. В частности, описывая Боровскую слободу, он говорит о  традиции жителей «посещать старое кладбище на месте городка, где Донец в полую воду вымывает кости покойников. Благоговение жителей к святости прежнего места и уважение к могилам предков долгое время ежегодно вызывали жителей новой слободы – с крёстным ходом посещать старую родину и творить там поминовение об усопших [8].

Именно эта духовная преемственность, традиции и единая Церковь ещё долго позволяли однодворцам сохранять за собой не только полученные за службу земли, но и чувство собственного достоинства,  самоидентичность и независимость.

Связь с донскими казаками со времён приборов на городовую и станичную службу укрепило  вхождение в  однодворцев Бахмутской провинции в состав Екатеринославского или Новодонского казачества (1787). В то время «новодонцы» вместе со своими боевыми братьями донцами штурмовали турецкие Очаков (1788) и Измаил (1790).

При этом Екатеринославское войско возглавлял сам знаменитый донской атаман Платов, а старшины были в основном из донских казаков. Более того, некоторые отличившиеся в боях «новодонцы» сами становились командирами. В частности,  боровщанин Дмитрий Трунов вначале получил чин хорунжего, а после отличия «в штурме измаильском» стал сотником и личным дворянином.

Именно это боевое объединение донцов с новодонцами способствовало закреплению в народной памяти боровщан уверенность, что они потомки донских казаков. И как видим, отчасти это верно.

Тем более, что и старики, которых сейчас уже нет,  всегда говорили, что «пошли боровщане от стрельцов да казаков». И этот факт заслуживает большего внимания, чем  ложь о ворах и ссыльных, проникшая уже на страницы «современного чтива».

Важным подтверждением истинного происхождения всех коренных родов Боровского является и полный пакет генеалогических документов.  Пока что самым древним из них является поимённый список служилых людей Боровской слободы Бахмутской провинции 1717 года (фонд 1802 Центрального государственного исторического архива Украины). Сохранились также и Ревизские сказки однодворцев Боровской слободы Азовской губернии в ф.350 Российского государственного архива древних актов - РГАДА, а также в Государственном архиве Воронежской области и в Государственном архиве Харьковской области.

К сожалению, обособленность однодворцев от соседей имела и обратную сторону, провоцируя зависть не только у крепостных, но и у рядовых слободских казаков, ущемляемых своими старшинами и русским дворянством.

Отсюда давняя, скрытая неприязнь, иногда злословие по поводу не таких как они,  живущих без пана и старшин, однодворцев-боровщан.

Что же до живучести мифа о «ворах» и «Воровском», то он  существует из-за плохой осведомлённости боровских соседей.  Ведь, в самом деле, большинство боровщан не были прямыми потомками донцов-булавинцев, имевших репутацию преступников, не подчинявшихся законам Государства.

Не были казаки и раскольниками, о которых непосредственно свидетельствовали бы документы.  

Так что, похоже что «свидомый» автор используя данные книги  В.Г. Дружинина «Раскол на Дону»[2]  разделил с ним и дух неприязни к староверам. Услышав звон и не поняв, где он, решил, что и в чуждом ему Боровском они непременно жили воры-староверы.

Пройдясь по затаённым раскольникам из племени донских казаков, автор сосредоточил внимание на «воровских казаках», ошибочно подразумевая под ними всех вольных казаков, если они не подчинялись ни Войску Донскому, ни Государю.

Таким образом, следуя логике автора, создаётся впечатление, что «Ворівське – Борівське»  пошло от тех, кто  будто бы жили лишь разбоем, и грабили без зазрения совести «людей всякого чина».

К тому же, с точки зрения «свідомого» автора, «при татарській дорозі християнам», т.е. ватагам воровских казаков в компании со староверами, «зручніше було грабувати проїжджих іншовірців, аніж при московській дорозі – своїх, «єдиновірних»

И всё-таки не убедительно, чтобы разбою предавались те, которые не смогли жить в греховном обществе. Гораздо  убедительней примеры несгибаемой стойкости и безропотной духовной силы староверов, известные из русской истории.

 И, наконец, другой, известный всем, знакомым с историей Дона факт - большинство вольных казаков всё-таки жили в своих лесных «уходьях» в поймах рек, занимаясь рыбной ловлей, охотой и промыслами, в числе которых были бобровый и бортничество.

Нельзя было считать их и сбродом. Жившие на Северском Донце и левых его притоках казаки, пришли сюда изначально из Северской земли. В этническом отношении многие из них были севрюками. 

Природное желание жить вольно и независимо, вручив себя в Божьи руки, привело их сюда ещё до  основания городков.

Но к концу XVIвека, при расширении Русского пограничья многие из жителей Северщины стали переходить  на станичную службу и, будучи по природе охотниками и воинами, они пополняли отряды служилых казаков, охранявших расширявшиеся в сторону Поля  границы Московской Руси.

Что же до разбоя, то для казаков, живших на Северском Донце, он вообще не  был характерен. В нашем краю не проходили торговые пути. А сакмы, вытоптанные татарскими конями, привлекали внимание только станичников и казаков, несших пограничную службу.

Тем не менее, чтобы заявить, о «воровских» казаках, якобы живших в Боровском городке, вдохновенный фантазиями автор без ссылки на источник использует скудную информацию об атамане Кондратии Чертояре, возможно, одном из разинцев, уцелевшем после подавления восстания. О нём известно, разве что, из статьи И. А. Ревина «Летопись Каменска ещё не написана».

Вот текст из этой статьи: «На Донце очаги восстания не утихали ещё несколько лет после казни атамана (Разина). Так, в 1673 году на Северском Донце появился повстанческий отряд во главе с атаманом И. Миуской - бывшим разинцем, насчитывавший более 200 человек [14. - С. 317]. А в 1674 г. на Северском Донце «ворует и грабит всяких чинов людей атаман Боровского городка Кондрат Чертояр с казаками» [7].

При этом дата упоминания Боровского городка у И. А. Ревина (1674), не совпадает с датой основания городка по якобы уже установленной «свидомим» автором – 1675 год

Вот, что пишет «свидомый» автор:  «Перша згадка про Боровський городок зустрічається у Відписці від 1675 року донського військового отамана Корнілія Яковлєва до Посольського приказу про отримання грамоти царя Олексія Михайловича козакам щодо отамана Боровського городка Кіндрата Чортояра, який зі своїми козаками на Сіверському Дінці «ворует и грабит всяких чинов людей». Судячи з прізвища, цей отаман Чортояр був з українських «черкас», що вказує на те, що подібні воровські ватаги об’єднували вихідців з різних земель.»

О разбойных набегах запорожцев и «воровских черкас»

Впрочем, кем бы ни был Чертояр,«з українців або з москалів», достоверных источников о разбойных набегах запорожцев и «воровских черкас» - известно премного.

Так  авторитетный историк запорожского казачества Д.И. Яворницкий писал:

«Между тем ненависть запорожцев к москалям все более и более возрастала и перешла в открытую вражду. Так, осенью этого же года какая-то гулящая степная ватага напала на капитана Суховольского, везшего с солдатами для стрелецкого полка в Каменный Затон царскую казну, капитана и двух солдат убила, бывшего при них священника исколола и в терновник бросила, а царскую казну себе забрала.

 Другая подобная же ватага воровским способом "в великороссийских полках у Каменного Затона и у Новобогородицкого городка лошадей похватала и с собой угнала [36]. В это же время из Сичи отделилось 600 человек искателей приключений, которые ударились на вершину речки Волчьих Вод и сделали там нападение на промышленных людей, ездивших на свои пасеки и на рыбные ловли»

 Но и это не всё. Далее у него следует:

 «Для того чтобы прекратить разбои запорожских гультяев, гетман Мазепа отправил за Днепр несколько человек компанейского войска, к которому фастовский полковник Семен Палий присоединил козаков собственного строя. Тогда одни гультяи перешли под предводительством козака Карнауха на левую сторону Днепра, напали на 40 маж чумаков Лубенского полка, ехавших на Берду за солью, разбили все мажи, людей переранили, волов и худобу людскую себе забрали.

Другие гультяипод предводительством атаманов Корсуна, Москаля и Ропухи, сделали нападение на ратных людей государевых, шедших до Каменного Затона, и на купеческих полтавских людей, возвращавшихся из Крыма; у первых отняли несколько десятков коней, у других отняли несколько возов, а людей до смерти позабивали» [9].

Как видим жертвами нападения запорожских гультяев были не только ратные люди государевы, но, как свидетельствует сам Яворницкий, и мирное население, чумаки, купеческие полтавские люди, говорившие с запорожцами  на одном и том же языке, и более того,  единоверцы Церкви, священника которой они искололи и бросили в терновник.

Явно, эти запорожские гультяи не прислушались бы к автору строк:  «Тож при татарській дорозі християнам зручніше було грабувати проїжджих іншовірців, аніж при московській дорозі – своїх, «єдиновірних». Тут можна було діяти за гаслом «Грабуй награбоване!».

Как видим, не пренебрегали степные «джентльмены удачи» возможностью пограбить как своих, так и чужих…

***

Ниже приведены некоторые выдержки из названной книги А.И. Папкова. Они  иллюстрируют эпизоды, подтверждающие разбой «воровских черкас», главным образом на Северском Донце. 

«Весной 1648 г. в Валуйку поступил царский указ о направлении станиц на Поле. Перед ними была поставлена задача обнаружения «воровских» черкас на реках Северском Донце и Тору. О татарах не упоминалось. Станицы были посланы, черкас не обнаружили. Но черкасские отряды продолжали появляться на российской окраине».       931  Стр.253

«Возле «Боровского ерка» 22 апреля 1648 г. 13 черкасами была разгромлена валуйская станица атамана Дмитрия Бабенкова, сам он был ранен, а одежда и лошади станичников достались нападавшим. Ограбив, черкасы отпустили служилых людей».   935

 «В том же году черкасами при нападении на российскую станицу, ехавшую к Усерду, был убит атаман Василий Лазарев».   936  

«В апреле 1648 г. в районе Святых гор воровскими черкасами был захвачен Данила Чичеринов, выкупленный в Крыму российским посланником и отправленный им в Москву. Его отвели в верховья Тора, но ему удалось убежать в Святогорский монастырь, а оттуда перебраться в Белгород.»    937          Стр.264

А.И. Попков,  исследовав древние акты (АМГ и АЮЗР), называет и имя одного из наиболее известных «воров-черкас» Гришки Торского:

«Помимо небольших, в 1648—1650 гг. на порубежье промышляли и более крупные черкасские отряды. В 1648 г., со слов сына боярского Федора Осетрова, хотмыжский воевода писал в Москву о подготовке черкасами очередного нападения на посольство. По слонам Осетрова, в Миргород с Северского Донца пришел черкашенин Гришка Торской.

Этот Гришка сообщил о готовящейся посольской размене и стал собирать людей. Набралось порядка 2 тыс. черкас, они пошли в степь для подготовки нападения на посольства».    940

Далее: «Т. Бутурлин 3 мая 1648 г. доносил в столицу: А сказывали, государь, мне, холопу твоему, белогородские станичники: нынешней де весной, государь, пришли из литовской стороны, из Миргорода, державы Концапольского воровские черкасы, атаман Гришка Торской, на реку на Донец для воровства, а с ним де, государь, воров черкас 200 человек; да из литовской стороны пришел черкашенин атаман Забузской, а с ним ляхов и черкас 70 человек, татар 30 человек, а все ехали о двуконь и стали на реке Донец в разных местах. И от тех, государь, воров чинится воровство многое и впредь, государь, от тех воров черкас к урочищам станичникам проехать немочно».  941            Стр.255

А.И. Попков,  на примере Гришки Торского, приходит к выводу, что занятие разбоем было не случайным среди черкас :

«Ранее имя Г. Торского не раз фигурировало среди черкас, разбойничавших на Северском Донце. Значит, в указанном случае речь идет о человеке, постоянно промышлявшем разбоем на российских окраинах, причем участвовавшем и, видимо, организовывавшем как погромы российских посольств, так и нападения на жителей пограничных уездов».       Стр.255

С точки зрения А.И. Попкова  черкасские вторжения, наравне с татарскими, представляли большую опасность для земледельцев и мирного населения южной окраины Московской Руси:

 «На порубежье продолжали опасаться черкасских вторжений. Дело в том, что и в изучаемый период на южной российской окраине продолжали действовать небольшие группы воровских черкасс. Черкасские вторжения, подобно татарским, лишали земледельцев домашнего и тяглого скота.«Чугуевцы, дети боярские Макар Беляев, Андрей Шемякин в роспросе мне, холопу твоему, сказали»,— писал чугуевский воевода 26 мая 1648 г.,— «...были де они, государь, на пашне, за рекою Удаем, на Кобяковой поляне и того ж, государь, числа в другом часу дня громили их черкасы  пять человек и взяли у них шесть лошадей, ружье и платье». 950      Стр.268

Что же касается тех, кому при Петре повесили ярлык «воров» и прозвали казаками-некрасовцами, то они даже покинув пределы своей исторической родины на Дону, продолжали  хранить высокую христианскую мораль.

Именно они, прямые потомки донцов, не покорившихся Петру, заслужили уважение не только соотечественников, но и турок, и других народов, среди которых жили в период изгнания.

О строгости моральных принципов некрасовцев,  как носителей древней казачьей духовности и культуры, рассказывает в своём «Очерк(е) истории ОВД и казачьих станиц» Попов Д.Д.:

 «Как известно, Некра́совцы— потомки донских казаков, которые после подавления Булавинского восстания ушли с Дона в сентябре 1708 года. Названы в честь предводителя, Игната Некрасова. Более 240 лет казаки-некрасовцы жили вне России в Турции отдельной общиной по «заветам Игната», определяющим устои жизни общины.

Вот что  по данному вопросу (о воровстве) содержится в описание (1866 г.) казаков-некрасовцев:

«…Грабеж и разбой не терпимы; с казаком разбойником или в селе расправляются, или выдают его Туркам. Поэтому Некрасовцы пользуются репутацией мирных и честных людей. Они даже и на войне не грабят, по завету Игната Некрасы, и это свидетельствуют все Турки, Поляки, Липованы и прочий сброд, служивший с ними в последнюю войну, в так — называемых турецких казаках под начальством Чайковского (Садык-паша).

Турецкие казакине только грабили, но даже хвастались своим уменьем грабить, и Чайковский с гордостью рассказывал всем в Константинополе.

В то же время сами отставные садыковские казаки, которых множество рассеяно по Турции и по Молдавии, все единогласно уверяли меня, хвастаясь своими собственными подвигами, что валяйся у Некрасовца мешки червонцев под ногами, он даже одного не возьмет, на том основании, что "у своего царя, на своей земле ничего брать не следует, и что вот если б, они энто за границу перешли, так там бы они энто точно понажились, без греха".

Поэтому в военное время Некрасовцам поручают стеречь полковую казну, гаремы, обозы, добычу и т. п., так как честность их вошла почти в пословицу и у Турок, которые шутя называют их, вместо игнат-казак, ин ат`казак, то есть упрямый казак, с которым ничего не поделаешь» (И-Ж.В)

Но не достаточно ли примеров, взятых из приведенных выше  исследований, что бы убедиться в несостоятельности утверждений  шановного «члена Національної спілки краєзнавців України»?

Пусть читатели ответят ответят на этот вопрос сами.

С моей же точки зрения, нельзя, не разобравшись в исторической теме, спешить с выводами и вешать ярлык «воровских»  на всех вольных казаков. Ведь на самом деле, при серьёзном изучении вопроса,  оказывается, что  подавляющую  часть воровских казаков составляли  всё же  воровские черкасы и запорожцы.

В отличие от донцов, домовитых и происходящих, главным образом, из бежавших на Дон служилых пограничных городов,  служба черкас и запорожцев  полякам,  литовцам и даже татарам никогда не была надёжной. Вся история Сечи – это история постоянных измен: измена государствам, измена верам, измена самих казаков друг другу.

Не привязанные имуществом к определённому государству и не склонные к крестьянскому труду, казаки не только жили постоянным участием в военных авантюрах, но ещё и рыскали в поисках добычи.

Очевидно, воровству,  кроме отсутствия  привязанности к земле, дому и церкви, способствовал ещё и полукочевой образ жизни,  доставшийся черкасам и запорожцам от их степных предков.

Неспроста, ведь, Преподобный Никон Оптинский учил: «Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся сердцем ни к чему и ни к кому.

Но, весёлые степные казаки далеки были от смиренных монахов…Что говорить, любили они погулять не только в чистом Поле, но и за его пределами, на радость себе и на печаль другим.

И в результате - факты агрессии  не только к врагам, но к мирному населению, в том числе к своим единоверцам, подданным соседней Московской Руси.

Тем не менее, спустя столетия, когда потомки великороссов, малороссов, донцов и запорожцев  перемешались и почти утратили свои этнические особенности, уместно напомнить, что государство и православие должно примерить всех нас.  

А исторические факты, открываемые исследователями,  не могут быть поводом для сведения счётов и выражения скрытой неприязни  между потомками.

При этом очень не корректно и даже оскорбительно – утверждение  обидных ярлыков, связанных с прозванием населённого пункта или его жителей.

«Ведь  слово,  даже пронесенное через века, может ранить самолюбие людей, если смысл его стал обидным и незаслуженно оскорбительным».

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.      Агафонов А.И., Позняков И.Ф. Очерки истории Северодонецк 2003

2.      Дружинин В.Г. - Раскол на Дону в конце XVIIвека  C.- Петербургъ 1889

3.      Зорин  А.В. «Степное Порубежье» http://rusarch.ru/zorin1.htm

4.      Лаврів  П. Історія  Південно-Східної України - Л.: Слово, 1992

5.      Папков, А. И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой (конец XVI-первая половина XVIIвека) / А. И. Папков. - Белгород : КОНСТАНТА, 2004. - 351 с.

6.      Подов В.И., К тайнам истории (Заметки краеведа).

7.      Ревин И. А. ЛЕТОПИСЬ КАМЕНСКА ЕЩЁ НЕ НАПИСАНА http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m1/20/art.aspx?art_id=618.

8.      Филарет (Д.Г.Гумилевский)Историко-статистическое описание Харьковской епархии М., 1852—1859»

9.      Яворницкий Д.И.  История запорожских казаков. Т.3.Глава 13.

10.   "Ворівське" – Борівське  http://sever.lg.ua/2013-06-16-vor-vske-bor-vske

11.  Дата заснування Борівського – 1675 рік http://sever.lg.ua/2013-06-03-data-zasnuvannya-bor-vskogo-1675-r-k

1. Попов Д.Д. Очерк к истории ОВД и казачьих станиц http://rostgenealog.ru/pub/material.php?id_material=8
2. Донские Дела     т. 2   С-Петербург  1906
3. Попов Д.Д. Очерк к истории ОВД и казачьих станиц http://rostgenealog.ru/pub/material.php?id_material=8

Олег Шатух