В августе 1991 года население, находясь в здравом уме и светлой памяти, ответственно отправило Украину в вольное плавание. Вместо шевченковского: «Есть ли что-нибудь на свете радостнее братства, наслаждения плодами общего богатства», предпочтение было отдано мелко-куркульскому: «тиха украинская ночь, но сало лучше перепрятать».

 

Минуло 22 года. За это время можно было сотворить историческое чудо. Например, наши деды, из поколения советской индустриализации, за 22 года, после Великой Победы над фашистской Европой, в мае 1945 года  самостоятельно восстановили страну и развили её до такого уровня, что по силам и уму было посылать на Луну луноходы, а немного позже и на Марс «приземлить» первый в мире марсоход (1971 г.). Словом 22 года это совершенно достаточный период времени, чтобы предъявить миру результаты исторического творчества и с чистой совестью произнести слова древнего мудреца: «Для полного счастья, человеку необходимо иметь славное отечество».

 

Прогуляемся по Северодонецку и пощупаем плоды буржуазных свершений взглядом человека знавшего город ещё в эпоху исторического материализма.

 

Прогулка по Северодонецку без удовольствия и без морали. Променад начну с дальних подступов к Северодонецку – молокозавода. Как и большинство предприятий доставшихся от советских времен он благополучно не работает. Властям одной заботой меньше. Правда, пан Казаков, когда собрался за жупаном городского головы, сгоряча запустил по рядам избирателей судорогу надежды: «Мы восстановим домовые кухни для малышей, наладим выпуск детского питания путем реконструкции молокозавода».

 

Рядом с побитым волшебной рукой рынка молокозаводом протекает река Боровая. Вернее то, что от нее осталось. А осталось речушка Переплюйка.

 

Помню трагикомичный эпизод из своего босоного детства, который произошел в середине 60-х годов прошлого века. В полукилометре от моста я – восьмилетний пострел и мои старшие приятели 12-13 лет удили пескарей и бубырей. Когда пришло время сматывать удочки, решили не делать крюк, следуя по мосту на другой берег, а переплыть реку. Плавал я тогда  наперегонки с топором, потому самый старший из нашей рыболовецкой артели, уверенно державшийся на воде, водрузил меня на свою спину и самонадеянно пытался исполнить роль парома. Но оттолкнувшись от крутого берега, «паромщик» вместе с пассажиром, намертво вцепившегося ему в загривок, не медля начал замер глубины. А дно было гораздо ниже ватерлинии. Нас спас мужик, увидевший с противоположного берега тонущих пацанов. Мощными взмахами рук он доплыл к безнадежно ныряющим рыбакам и за волосы выбросил тех на берег. Мне отвесил леща, а паромщику чувствительного пендаля, для ускорения в сторону моста.

 

Сейчас и не вериться, что Боровая была живописной, полноводной рекой, по которой отдыхающий люд сновал на лодках. Сейчас и воробью в нелетную погоду не в труд перейти вброд Боровую.

 

И хотя излучина реки уже много лет не является местом для купания, миряне по-прежнему, в летнюю пору, греют бренные тела на брегах, мочат ноги в речушке и от души припивая, превращают её пойму в самую настоящую свалку. С приходом в наши палестины евроценностей, воцерковленный народ стал жутко свинячить. Рабы божьи гадят с таким упоением, будто их, после возлияния, поведут на расстрел.

 

Полноводность реки в темные тоталитарные времена определяла незамысловатая плотина. От неё сейчас остались лишь куски железобетона.

 

Пан Казаков, в порыве предвыборных чувств, грозился восстановить гидротехническое сооружение и осчастливить горожан полноценным купанием в реке. Но не будем лицемерно пенять ему за щедрое обещание. Мы люди с понятием – чего не скажешь в предвыборном запале. Все звонят в рынду посулов, и он, в меру надобности, колотил по ушам демократически настроенной общественности. Да и общественность всегда готова восторженно обманываться.

 

По мосту перейдем Боровую-Переплюйку и двинем мимо руин Завода железобетонных изделий.

 

Почему руины? Наверное, потому что при заглотных коммунистах жилье для граждан было бесплатным, потому у города хватало средств возводить дома темпами до 50 тысяч кв. м. (конкретнее, в 1980 году 49,5 тыс. кв. м.) или 1100 квартир в год! А сейчас, когда безумствуют рыночные отношения, строят исключительно на деньги редких граждан, взятые ими взаймы у сердобольных банков. О массовой застройке жилья надо забыть, как о кошмарном сне. Возводятся поштучно только «дворянские гнезда» местной домовитой элиты.

 

А зачем для строительства 1-2-х коттеджей в год держать такую махину, как ЖБИ. Вот рынок и произвел перетруску огромной социалистической собственности в мелкие до неприличия строительные конторы, а всё остальное похерил до состояния руин.

 

Выбираясь из развалин строительного комбината, выходим к мокрому месту, которое осталось от озера Парковое. «Жалкое, душераздирающее зрелище» представляет собой некогда опрятное озерцо с обустроенными пляжами.

 

Лет 10 назад его было реанимировали: бульдозерами расчистили котловину, засыпали глиной и наполнили водой. Это действо, судя по всему, сильно подорвало муниципальный бюджет и больше к вопросу содержания рукотворного водоема городские власти не возвращались. И ставок мало-помалу превратился в райское лежбище для земноводных, место для купания безнадзорной детворы и омовения экстремалов, до самоутраты раззадоренных водочно-шашлычной диетой, а зимой, пожалуйте, бесплатный каток, с риском моржевания.

 

Наличие пивных шатров несколько скрадывает унылую картину запустения и после принятия на грудь 3-х пинт пива память иногда примиряется с явью: «Ничто не вечно под Луной».

 

К болотцу примыкают нетленные останки Городского парка культуры и отдыха им. Горького. В советское время он располагал множеством аттракционов (даже электромобили в нем водились), колесом обозрения, летней танцплощадкой, двумя летними кафе, крытым летним кинотеатром. А до его строительства вначале 80-х, имелся детский кинотеатр «Малютка», где за 10 копеек детворе крутили доброжелательные советские мультики. Порушенное добро до сих пор «ласкает» глаз, как памятник безудержной результативности рыночных отношений. Само собой, в парке наличествовал читальный зал, функционировала шахматная школа. Тенистые аллеи, вдоль них во множестве лавочки с высокими спинками, они придавали парку уютный вид. Вход на его территорию украшала арка с претензией на античность, подчеркивающей незыблемость права трудящихся не только на труд, но и на культурный отдых. Её полуобвалившийся костяк ещё коптит небо. Сразу за аркой высилась знатная лепнина фонтана, обрамленная пышным разноцветьем цветочной клумбы. Всё было, было, да прошло.

 

Строительством города и обустройством зоны отдыха, как обязательной части посада, занимался легендарный товарищ Новиков, командированный Москвой в начале 50-х «на работу славную, на дела хорошие». Из зоны отдыха для трудящихся получился мини московский парк имени Горького. Её, не мудрствуя лукаво, и нарекли по образу и подобию.

 

Петр Филиппович остался в памяти старожилов Северодонецка замечательной личностью. Рассказывают, что главный градостроитель имел привычку лично следить, как горожанам отдыхается после трудов праведных. Прогуливаясь вечером по Ленина-авеню и заметив непорядок, подзывал нарушителя для нелицеприятной публичной беседы, после которой у горемыки прояснялось в сознании прояснялся в сознании главный пункт строителя коммунизма – будь человеком.

 

Являясь большим любителем футбола, он в 1952 году пригласил из столицы пятерых молодых футболистов, игравших на первенстве Москвы. С той поры и пошла футбольная слава Северодонецка, которая была пресечена с приходом во власть специалистов по «розбудове».

 

Что они оставят после себя? Каким словом будут вспоминать сих кочевников во власти? И будут ли их вообще поминать «не злым тихим словом»? А человек жив до тех пор, пока жива о нем добрая память.

 

После того как с неба упала независимость, начисто отбив у начальных людей созидательные рефлексы и пробудив дремавшие до поры навыки безмерного личного стяжания, вся инфраструктура парка (впрочем, как и всего города) быстро стала ветшать, потом разрушаться и закономерно превратилась в приют убого бомжа. Теперь же и неприкаянным телам опустившихся граждан негде притулиться.

 

Одесную руин парка доживает свой век знаменитый стадион «Химик». На него теперь без скорби невозможно смотреть. Если западная трибуна хоть и сыплется, но издалека производит впечатление вполне сносного строения, то восточная трибуна как после тяжелых военных действий. Вплоть до 90-х годов на стадионе с прекрасно ухоженной поляной блистала футбольная команда мастеров «Химик», негласно считавшаяся фарм-клубом знаменитой луганской «Зари». Напомню тем, кто забыл или по годам своим не обязан знать, что в 1972-м году «Заря» стала чемпионом Советского Союза.

 

Ныне новым хозяевам «Азота» в тягость за 3-5 млн. грн. в год содержать на радость горожанам добротную футбольную команду. Потому по полю-пахоте, на виду у сотни зевак «возят тачку» (на футбольном сленге означает «бегать тяжело и без удовольствия») любители после трудовой вахты на комбинате попинать мячик за небольшую доплату.

 

У стадиона под боком имелся хорошо обустроенный каскад спортивных площадок для игры в мини-футбол, в ручной мяч, волейбол, баскетбол, большой теннис. Спортивная жизнь на них била ключом. На ристалищах спортивного клуба «Химик» ковал футбольное мастерство у великого детского тренера Иваныча (Александр Иванович Кучеренко) кудрявый вьюнош-крепыш Сергей Дядык. Сейчас Сергей Николаевич, экс-глава местного отделения Партии регионов, наверняка, глядя на разор, вздыхает и думает про себя: «Какую кузницу спортивных талантов прос…!». Только и остается, что вздыхать, ибо нет средств реанимировать спортивное бытие горожан до уровня отдаленно напоминающего советское массовое спортивное движение.

 

Ныне на месте спортивного комплекса осталась лишь городошная площадка. Всё остальное превратилось в чащобу с прогалинами, где выгуливают четвероногих партнеров человека. Для них раздолье, для самих же человеков вечером здесь лучше не присутствовать без веских физиологических причин.

 

С печалью в сердце, выйдя в город через ветхую парковую арку, и пройдя пару кварталов «стариной» двухэтажной застройки, требующей срочного капитального ремонта, попадаем на Ленин-стрит. По статусу вроде бы как главную и старейшую улицу посада. Улица, как и весь старый район города пребывает в депрессивном состоянии. Без уныния нельзя смотреть на сооружение первого Клуба культуры химкомбината (после того как напротив здания исполкома в 1967 году отгрохали новый «паллацо», клуб многажды менял своё название). Обшарпанное с глубокими трещинами по фасаду двухколонное здание, ошметки гриба большого фонтана, в обрамлении раздолбанного забора из искусственного гранита с сохранившимися намеками на архитектурные излишества и выщербленными лавками из того же полублагородного камня. Только сравнительно ухоженные памятники украинским классикам Шевченко и Франко несколько скрадывают ощущение безвременья, а новая черепичная крыша дает право на далекую надежду.

 

Напротив обветшалой двухколонной конструкции здание Гороно, плотно сокрытое от глаз прохожих джунглями из дикорастущего кустарника и неухоженных деревьев. На всю улицу, пожалуй, только два строения (если не считать ДК Химиков и «Белый дом») достойные респекта. Особняк экс-главного лекаря Маслова (предположительно), обнесенный забором с приятным взору проволочным орнаментом – знак животворящей силы частной инициативы чиновника, уклонившегося в личную корысть. И закованный в гранит почтенный ресторан «Эдем», жирующий с исполкомовских целевых инвестиций.

 

Справедливости ради надо сказать, что лаконичный конструктивизм масловской усадьбы далек от роскошных геометризмов чертогов передовиков «большого хапка», что выросли на улице Московской, на выезде из Северодонецка в сторону села Щедрищева.

 

За бюстом Ленина на лавочках сквера, считай на виду у отцов города, пиво водкой поправ, традиционно бражничают свободные граждане. И хотя седалишных мест в питейных заведениях сверх всякой разумной меры, электорат предпочитает пивососить и совокуплять друг другу мозги глобальными проблемами демократии в непосредственной близости от городского начальства.

 

Безусловно, помпезный ДК Химиков можно отнести к архитектурному творению, выстроенному с размахом тоталитарного стиля. Дворец наряден аки яйцо Фаберже. Местоположение ДК обязывает хозяев поддерживать товарный вид ведомственного строения.

 

Противоречивые чувства охватывают, когда поднимаешься вверх по Советскому проспекту. За классикой «Белого дома» целый квартал пустующих зданий бывшего ПТУ №1. Когда-то в нем напряженно обучались профессиям токаря, фрезеровщика, шлифовщика сотни молодых людей. Сейчас эти индустриальные ремесла не в чести. Центральное строение попытались было отдать под ночлежку многочисленному деклассированному элементу, но опростившийся контингент в два месяца загадил помещения до состояния колхозного туалета после изобильных святок.

 

За хорошо отремонтированным Городским дворцом культуры с музыкальным фонтаном (уже не работающим) построенному на шальные средства впору «оранжевой» смуты, следуют тусклые воспоминания об открытом спортивном комплексе. К нему через дорогу примыкает ветшающая коробка, давно не работающего кинотеатра «Современник». Хотя его пытаются хоть частично вернуть к культурной жизни. Безумству храбрых поем мы песню. Наискосок храмина богу торговли Гермесу – гипермаркет «Джаз». На его месте находились производственные цеха славного Северодонецкого приборостроительного завода, в которых трудились несколько тысяч человек. Сейчас в гипермаркете плюют в потолок или усердствуют над кроссвордами сотня продавцов-консультантов. А по-настоящему торговая жизнь кипит лишь в отделе «секонд-хенд», да и то в день завоза закордонной рухляди.

 

За конфеткой «Детского мира» в прямой видимости пустая домина Ледового дворца, давно забывшего вкус льда. Ещё одна головная боль городских властей – куда бы его сбыть с глаз долой.

 

Гвардейский проспект представляет собой половодье частной инициативы. Проспект пестрит броскими вывесками-зазывалками. Первые этажи панелек сплошь заселены малыми предприятиями из сферы торговли и всяческих услуг.

 

Но как бы внешне не клокотала предпринимательская жизнь, она не в состоянии в значительной мере затушевать промышленный обвал, случившийся в годы государственной независимости. А без промышленности не может развиваться крупный город – аксиома.